Хотелось громких слов и широких жестов. Хотелось оставить осколки эмоций и размазать то, чем сочатся порезы, по виртуальной бумаге.
От этого становится легче, когда очень сильные эмоции и ощущение безысходности собираются в вязь слов... а, да ну его нахер.

..я сидел, раскинувшись в кресле и силился вспомнить что-то, что помогло бы снова собраться. И я вспомнил - благодаря человеку, с которым рискнул заговорить. Даже двум людям.
Воспоминание стало ярче, когда попробовал облечь его в слова. Чувство полета без крыльев, оно не забывается. Тут как у барона Мюнхгаузена, нужно как следует ухватиться - и изо всех сил тянуть, тянуть...

А рука-то у меня, слава богу, сильная, а голова, слава богу, мыслящая!
Одним словом я рванул...

Мюнхгаузен на охоте и Мюнхгаузен на следственном эксперименте - совершенно разные люди... и все-таки один человек. Карл Иероним Фридрих (а еще я помню, как звали отца Одиссея!), известный тем, что никогда не врал. Ну, и я постараюсь собрать себя по осколкам, а дождь за окном поможет. В такую погоду нужно куда-то уходить, обязательно, и чтобы капли дождя за шиворот, и чтобы ноги насквозь, и кожаная куртка, так приятно пахнущая после дождя.
Сначала я хотел назвать этот сонм мыслей "Опустошение". Пафосно, да? ... и скорбь поглотила его, и обстрадался он со всех сторон, да еще побольнее... Ха! Название пришло само собой, по строчкам мало знакомой и не очень любимой песни Медведева:

Ты засыпал под напев турбин, просыпался под храп коней,
То ли от воли, то ли от ветра пьян,
За горизонт уходила степь, и где-то бодро бежал по ней
Поезд, идущий в небо на Сурхарбан.
Тот, что не первую тысячу лет режет фарами темноту,
Веса его не чувствует Мать-земля.
Быть степняком и не ждать его - всё равно, что в чужом порту
Быть аргонавтом, списанным с корабля.

Не хочу, чтобы меня списывали со счетов и с корабля. Это, мать моя фреза, мой поезд и мой счастливый билет. Скоро мне уезжать из этого города, а что для этого дела больше подходит, чем осень? И, конечно, уезжать я буду поездом. Между самолетом и поездами я всегда выбираю последнее - за стук колес, за мелькающие фонари, за вечный сквозняк и твердую полку. За межвременье. Любое неудобство стоит того, чтобы еще раз ощутить себя двенадцатилетним мальчишкой, который смотрит во все глаза и чувствует.. чувствует до рези в груди и до замирания сердца (прислушайся - не бьется). А на обратной дороге были шахматы, интересный разговор и чудесная девушка, которой я больше ни разу в жизни не видел. Но это уже совсем другая история )